 По роковому стечению обстоятельств, в описываемый период (апрель 1995 года), началось еще одно противостояние с высокопоставленным чиновником, которое впервые привело меня на скамью подсудимых.
В апреле 1995 года, на основании письменного указания начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Наджмеддина Садыкова (не путать с его однофамильцем, - Нураддином!), я отчислил из училища сына прокурора ВМС подполковника юстиции Мубариза Зейналова. Сам отец-прокурор, прибыв ко мне, вместо выяснения причин произошедшего, стал требовать немедленного аннулирования приказа об отчислении сына. Я показал ему письменное распоряжение генерал-лейтенанта и сообщил ему, что я только выполнил приказание начальника Генштаба. В ответ посыпались угрозы в адрес начальника и меня, а затем и – оскорбления. Я указал прокурору на дверь и он, с проклятиями и обещаниями в скорейшей расправе со мной, покинул кабинет.
Его угрозы реализовались на следующий день: я получил уведомление о том, что прокурор возбудил уголовное дело по нескольким статьям УК АР. Но мешало препятствие – я был депутатом и, необходимо было получить разрешение депутатской группы на возбуждение уголовного дела. К неудовольствию прокурора ВМС, депутаты не дали согласие, и тогда М.Зейналов пошел другим путем. Время поджимало прокурора: он обязан был возбудить уголовное дело в отношении своего сына за дезертирство, т.к. после отчисления, курсант – исчез. Хотя все знали, что он находится дома, а отец, якобы, «ищет» его.
В последних числах мая я, неожиданно, получаю распоряжение министра обороны с требованием восстановить курсанта Зейналова В.М в училище. Сложилась анекдотичная ситуация: начальник Генштаба письменно требует отчислить курсанта, а министр (тоже письменно) – восстановить его, а оскорбления и угрозы получает начальник БВВМУ! Не желая участвовать в этом фарсе, я впервые подал рапорт на имя министра с просьбой освободить меня от занимаемой должности и уволить из Вооруженных сил. Однако министр обороны Сафар Абиев мой рапорт не удовлетворил, а в свое распоряжение, вместо «восстановить», собственноручно дописал «целесообразно рассмотреть возможность восстановления» - т.е., по сути дела, решение этой проблемы министр оставил на мое усмотрение. Не зная о таких изменениях в распоряжении министра, прокурор ВМС подполковник М.Зейналов искренне удивлялся – почему, до сих пор, его сын не восстановлен в училище?
С этой целью, по его настоянию (или просьбе), меня пригласил к себе заместитель Военного прокурора республики полковник Рауф Кишиев, в кабинете которого состоялась очередная встреча с прокурором ВМС. Было ясно, что Р.Кишиев взял на себя миссию миротворца, а прокурор М.Зейналов настоятельно требовал восстановить свое чадо в училище. Отбросив в сторону деликатность, я решил осадить зарвавшегося прокурора, и сказал буквально следующее:
- Жалуйтесь куда угодно, но пока я – начальник училища, Ваш сын восстановлен не будет!
Видя мою решительность, глаза прокурора вдруг повлажнели, и он перешел к причитаниям:
- Помогите, прошу Вас! Дома жена распекает, - какой же я прокурор, если не могу помочь в беде сыну.
Я напомнил ему, что эти слова надо было говорить два месяца назад, вместо угроз и оскорблений. Прокурор извинился и мне показалось, что он искренне раскаялся в содеянном, и я решил пойти ему навстречу. Я хорошо запомнил этот день – 9 июня (ашура) и не думал, что он будет ждать удобного случая для сведения счетов.
Через несколько дней (по моему настойчивому требованию!), я был освобожден от занимаемой должности по причинам, совершенно не связанным с прокурором ВМС, и тогда наступил его час делать пакости. С молчаливого согласия министра обороны, на меня было возбуждено уголовное дело, а дознание и следствие, было поручено … подполковнику М.Зейналову. Мои неоднократные устные и письменные обращения в вышестоящие инстанции с просьбой о передаче дел в любое другое подразделение Генеральной или военной прокуратуры для обеспечения объективности следствия, - остались без внимания.
С легкой руки прокурора ВМС подполковника М.Зейналова, следствие набирало обороты, и постепенно, административно-правовые нарушения превращались в уголовные, причем, с признаками политического преступления. Считаю верхом лицемерия и бесстыдства, попытки следствия обвинить меня в организации и руководстве «талышской мафии», только потому, что моя покойная мать была родом из Астары, а знакомство с заместителем министра внутренних дел Ровшаном Джавадовым довести до пособничества в организации государственного переворота! Вот с таким багажом домыслов, догадок и преувеличений, уголовное дело было передано в суд.
Слушание дела происходило в Военной коллегии Верховного суда под председательством Гудрата Пашаева. Предъявленные обвинения не получили подтверждения. Более того, на основании представленных мной материалов, выяснилось, что я действовал в соответствии с письменными приказаниями и распоряжениями министра обороны С.Абиева, а по части обвинений есть не только приказы министра, но и решение президента – Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами. Неоднократные попытки председателя суда вызвать Сафара Абиева для дачи свидетельских показаний, окончились безрезультатно. Стало ясно, что министра мало интересует судьба подчиненного старшего офицера, а на повестки из суда, он вообще не обращает внимания. Такое наплевательское отношение к Верховному суду может позволить себе только человек, абсолютно убежденный в своей безнаказанности.
Не получив подтверждения в суде, дело рухнуло и, в январе 1996 года, было отправлено на дополнительное расследование. Именно на этом этапе, к делу подключился академик Зия Мусаевич Буниятов, с которым мы были близко знакомы, и 8 апреля того же года, академик лично письменно обратился к президенту страны. Я приведу выдержку из письма:
«Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами Азербайджанской Республики господину Алиеву Г.А.
Ваше Превосходительство!
…Прокурор ВМС подполковник Зейналов М., спекулируя тем, что находится в приятельских отношениях с руководством республики, в том числе и с Вами, стремится во чтобы-то ни стало свести счеты с бывшим начальником училища.
Мне доподлинно известно мнение не только членов Военной коллегии, но и членов коллегии Верховного суда, что дело вымышленное и сфабрикованное, но никто не сможет принять решение о прекращении, опасаясь реакции, по словам прокурора ВМС, именно с Вашей стороны. Дело получило широкую огласку в средствах массовой информации, и все ждут результата: что возьмет верх – вседозволенность и безнаказанность прокурора или честность и принципиальность морского офицера…»
Уверен, что обращение академика З.Буниятова к президенту страны, оказало определенное влияние на ход и исход судебного процесса. В августе 1996 года, дело было прекращено с формулировкой – « в силу изменившейся обстановки». Такая двусмысленная формулировка меня не устраивала, и я потребовал пересмотра. Несколько раз рассматривалось дело, и решения были различные: в августе 1997 года, дело прекратили с формулировкой «в силу недоказанности» и, наконец, в октябре 1998 года, по мнению Генеральной, прокуратуры, - «за отсутствием состава преступления в моих действиях».
В последнем решении, как нельзя точно подмечено: действительно, в моих действиях нет состава преступления. Но факт и наличие преступления – имело место! Естественно, возникает вопрос: кто виновен в совершении факта преступления? По материалам дела четко вырисовывалась фигура главного подозреваемого – министра обороны Сафара Абиева, но … это уже другая история.
Для завершения повествования о сыне прокурора сообщу лишь то, что после восстановления в училище, уже в период судебной тяжбы, организованной его отцом, бедняга чуть было не совершил самоубийство – наглотался таблеток, но, слава богу, его откачали и перевели в другой ВУЗ для завершения образования. По рассказам его одноклассников, ребенок тяжело воспринял действия своего отца в отношении меня…
Сам же Зейналов-старший в прошлом году вошел в состав вновь назначенных судей и сейчас вершит суд в апелляционной инстанции. Таким образом, вполне вероятно, что именно ему поручат рассмотрение моей жалобы в апелляционном суде. Тем более, что прецедент уже есть: если следователю Военной прокуратуры Гурбету Аскерову, расследовавшему последнее уголовное дело с моим участием (дело, связанное с хищениями в Минобороны), доверили председательствовать на моем суде (в результате, он приговорил меня к 8-ми годам лишения свободы), то почему бы не продолжить комедию и пародию на судебный процесс, поручив М.Зейналову (первому прокурору, возбудившему против меня уголовное дело) председательствовать на моем суде в апелляционной инстанции? Я не удивлюсь, если произойдет именно так, потому что дважды мои адвокаты подавали отвод составу суда под председательством Гурбета Аскерова, и оба раза апелляционный суд отклонил ходатайства с мотивировкой – нет оснований!
Следующей одиозной фигурой (несомненно – главной фигурой) в свалившихся на меня бедах и преследованиях, является нынешний министр обороны Сафар Абиев. Благодаря его «неустанной заботе» и, воистину иезуитской настойчивости в сведении счетов, - я и обязан своему нынешнему положению арестанта.
После освобождения от должности начальника БВВМУ, в июле 1995 года, я был переведен в распоряжение министра и его же приказом, в ноябре того же года, был назначен флагманским штурманом ВМС – т.е., под непосредственный надзор прокурора ВМС подполковника М.Зейналова. Напомню, что это назначение совпало по времени с моим привлечением к суду. После обращения академика З.Буниятова к президенту, Зия Мусаевич сообщил мне, что меня примет министр обороны. Действительно, 1 февраля 1997 года, состоялась моя первая и последняя встреча (после снятия с должности) с нынешним министром – Сафаром Абиевым. Несмотря на то, что я просил только увольнения из Вооруженных сил, министр обороны принял решение вновь возвратить меня в училище на должность заместителя начальника кафедры, которой я руководил еще в бытность СССР. Я категорически возразил против такого назначения, напомнив ему, что ещё два года назад вполне определенно выразился в присутствии Командующего ВМС контр-адмирала Р.Аскерова, когда требовал у министра немедленного освобождения от должности начальника БВВМУ и увольнения из Вооруженных сил, подкрепив это оскорбительными словами:
- Господин министр! Мне тошно дышать одним воздухом с Вами, а не то, что служить вместе!
Во время беседы я не избегал острых углов и задал министру неприятный вопрос:
- Неужели Вас не мучает совесть, после того, что Вы сотворили с моим братом?
Я обязан подробнее объяснить читателям столь некорректное обращение с министром. Дело в том, что, будучи начальником училища, я своего родного брата-выпускника направил в зону боевых действий. Узнав об этом, министр С.Абиев вызвал меня к себе и предложил оставить брата служить в Баку, но я категорически возразил.
Мой брат – Мирзоев Теймур Исмаил оглу геройски погиб в боях за свободу и территориальную целостность Азербайджана в Шарурском районе Нахичеванской республики. Теймуру было 28 лет, он похоронен на Аллее Шехидов. Командование части, где проходил службу мой брат, бережно хранит память о нем: в казарме заправлена койка с его фотографией, место геройской гибели отмечено памятным знаком и огорожено цветами.… Но, это там – в прифронтовой зоне, а здесь, в Баку, - отношение диаметрально противоположное. Дважды командование части возбуждало ходатайство на представление офицера Мирзоева Теймура к государственной награде, и оба раза Министерство обороны отклоняло ходатайство. Причиной отказа был – я: в это время я уже находился под следствием и обвинялся в тяжких преступлениях. Разногласия между мной и главой оборонного ведомства были перенесены на память Шехида – кощунство, граничащее с нравственным разложением!!! До сих пор меня мучает совесть за то, что я являюсь причиной официального непризнания государством геройского поступка Мирзоева Теймура Исмаил оглу. Но горжусь тем, что, как офицер, Теймур ярко проявил свои человеческие качества: ценой своей жизни он спас жизнь подчиненного, прикрыв его своим телом. Память о нем сохранится у истинных патриотов, беззаветно любящих свою Родину, и да упокоятся миром все погибшие за свободу и независимость Отечества!
Думаю, что теперь станет понятно, почему я выразил сомнение о наличии у него человеческих и нравственных качеств, и по какому моральному праву, заявил Сафару Абиеву, что вынужден воспринимать его министром обороны только потому, что это – прерогатива президента.
Естественно, в ходе беседы он дал мне понять, что мое назначение санкционировано свыше и настоятельно мне рекомендовал «отстать от Буниятова», негативно отозвался об академике. Я его «обрадовал» тем, что З.Буниятов питал к нему аналогичные чувства, которые я тоже разделяю…
Я прерву здесь «баиловский» дневник воспоминаний, который изложен так, как писалось в «камерных» условиях СИЗО. Думаю, что читателям будет интереснее узнать о том, как завершалась инициированная властями судебная эпопея. Добавлю лишь несколько строк о том, что мое возвращение в училище также не обошлось без появления новых «друзей» и «доброжелателей», предназначенных для выполнения воли руководства, поэтому о них писать не уместно. Они делали мелкие пакости, не понимая, что оказывают медвежью услугу министру. Приведу один факт, красноречиво подтверждающий сказанное.
По установившейся традиции со дня основания училища, выпускники, успешно окончившие училище и, в течение пяти лет обучения, получившие только отличные оценки, награждались золотой медалью. Их имена заносились в Книгу почета училища и выбивались золотыми буквами на мраморной Доске почета. К сожалению, за всю 60-летнюю историю училища, я оказался единственным азербайджанцем, окончившим училище с золотой медалью, и мое имя также было выбито на Доске почета. Так вот, сначала эти мраморные доски перевернули лицевой стороной к стене, а потом и вовсе сняли – согласитесь, мелкая пакость, претендующая на переписывание Истории. Зачем?
Итак, ко времени начала уголовного преследования, моим прямым начальником был министр обороны Сафар Абиев, следующим – советник президента Нураддин Садыков, а прокурорский надзор осуществлял прокурор ВМС Мубариз Зейналов – вот при таком окружении «друзей» и «доброжелателей» я был арестован по подозрению в причастности к убийству адмирала.
Продолжение следует
Джан-Мирза МИРЗОЕВ,
Профессор, военный обозреватель
|
