 10 мая 2004 года Указом президента Азербайджана (актом о помиловании) я вышел на свободу и сразу же приступил к процессу реабилитации в судебном порядке. Однако этой процедуре не суждено было решиться с первой попытки обращения в судебные инстанции. Совершенно неожиданно, я вновь столкнулся с отголосками судимости, но, теперь уже, в связи с новым убийством и очередным уголовным делом. Прошло чуть больше месяца после моего освобождения, как произошло событие, к которому, по мнению следственных органов, я мог иметь непосредственное отношение. Дело в том, что убили зятя покойного адмирала – Вадима Султанова, и следователи, как версию, предположили, что я «начал мстить» за «бесцельно проведенные годы» в заключении.
Когда следователи сообщили мне причину вызова в Сабаилское управление полиции для дачи показаний, невольно вспомнил, с чего началось мое уголовное преследование на предыдущем процессе. Поэтому, перед началом процедуры допроса, сказал фразу, которая совершенно огорошила следователя:
- Хочу сделать заявление. Пишите.
Следователь взял бланк допроса свидетеля и принялся записывать мои слова, которые я медленно ему диктовал:
- Официально заявляю, что нахожусь в здравом уме и являюсь дееспособным. Внимательно слежу за своим здоровьем и регулярно освидетельствуюсь у врача, жалоб нет. Наркотики не употребляю, оружие не имею.
У пишущего возникли сложности с написанием слова освидетельствование и он, недоуменно взглянув на меня, спросил:
- А зачем это?
- Пишите, пишите… С моих слов записано верно, в чем и расписываюсь. Записали? Дайте бланк.
С этими словами, я придвинул протокол к себе и расписался в нем. Следователь все еще удивленно смотрел на мои манипуляции и не понимал моих действий. Затем я вернул протокол ему и спокойно порекомендовал:
- А теперь, запишите, что я отказываюсь давать показания без присутствия адвоката и я заверю эти слова своей росписью.
- Послушайте, Мирзоев, это всего лишь свидетельские показания, никто вас ни в чем не обвиняет.
Я улыбнулся ему и, с сарказмом, произнес:
- В последний раз ваши коллеги за мои свидетельские показания прописали мне 8 лет санаторно-курортного лечения в местах лишения свободы. Сейчас попробуйте придумать что-нибудь пооригинальнее.
Следователь сообщил своему руководству о моем решении. Спустя некоторое время, в кабинет вошли несколько человек из числа руководителей и начали меня уговаривать дать показания. Я не соглашался и аргументировал решение конституционным правом. В итоге, ограничились общими формальностями при протоколировании показаний свидетеля. Это уголовное дело было вскоре раскрыто – преступление было совершено на бытовой почве, опять-таки из-за перераспределения материальных средств. Но время было потеряно. Отечественная фемида в моем вопросе заняла позицию затягивания процедуры рассмотрения дела по существу. В последний раз я обратился в суд уже не с заявлением, а – с исковым заявлением, что также вызвало раздражение у вершителей судеб. Дело в том, что согласно уголовно-процессуальному кодексу, для снятия судимости предусмотрено два варианта. Один из них не требует обращения в суд, и судимость снимается автоматически через определенное в законе время – это называется погашением судимости. Второй вариант предполагает обращение в суд, так как истец требует снятия судимости раньше времени, которое предусмотрено при погашении. В этом случае, заявитель представляет в суд всего три документа: справку с места жительства, характеристику с места жительства и справку от участкового. Казалось бы, рассмотрение дела, - проще пареной репы, но на первой инстанции мне отказали, мотивируя решение тем, что надо ждать до 2016 года. Обращаясь в апелляционную инстанцию, я указал в заявлении, что предшествующий суд перепутал погашение судимости со снятием судимости и потому решение суда подлежит аннулированию. Каково же было мое удивление, когда во второй инстанции судьи, для поддержания решения предыдущих коллег, стали опираться на … характеристику, представленную в суд из учреждения отбытия наказания (УОН № 9), откуда я и был выпущен на свободу! Этот документ вообще не имеет прямого отношения к существу дела, так как рассматривается вопрос моего поведения после отсидки, но никак не вопрос моего освобождения. В характеристике из УОН № 9 были отмечены два «существенных» недостатка, которые дословно звучали так.
Во-первых, «Осужденный Мирзоев Джан-Мирза виновным себя не признал и не раскаялся в совершенном преступлении».
Во-вторых, «Общался с отрицательно характеризуемыми заключенными».
На основании этих недостатков, руководство УОН № 9 считает, что «за время отбытия наказания, осужденный … не стал на путь исправления». Этого было вполне достаточно для отклонения моего обращения и утверждения решения предыдущего суда в апелляционной инстанции. Пришлось обращаться в следующую инстанцию – в Верховный суд. Рассмотрение дела в высшей инстанции состоялось в октябре 2009 г. под председательством судьи М.Агазаде. Мое выступление было кратким и вызвало смех и оживление в зале, потому что совершенно серьезно я внес предложение для внедрения в местах отбытия наказания заключенными:
- Прошу Вас, рассмотреть вопрос о вывески в УОН двух или более списков осужденных. В первый список внести имена «положительно характеризуемых» заключенных, а во второй – «отрицательно характеризуемых». Отдельным списком можно указать наиболее отличившихся индивидов. Это необходимо для того, чтобы впредь не допустить такого рода «безобразий» и исключить саму возможность рассмотрения таких проступков на заседании судов республики.
Повезло, что с чувством юмора у судей было все в порядке, и председательствующий судья М.Агазаде вынес решение об аннулировании решения апелляционного суда и пересмотре дела в той же инстанции другим составом судей. Свое решение, в том числе, он аргументировал тем, что характеристика из УОН № 9 не может быть принята к рассмотрению дела по существу. Не подумайте, что на этом мытарства были завершены, и оставалось только формальное узаконивание решения Верховного суда. Повторное рассмотрение дела в апелляционной инстанции завершилось тем, что нижестоящая инстанция проигнорировала рекомендации высшей инстанции, и вновь настояла на своем решении. На тот раз вершители суда аргументировали свое решение тем, что, якобы, в справке с места жительства не указано, есть ли задолженность по уплате коммунальных услуг или – нет (?!). Хотя в характеристике с места жительства отмечено, что я являюсь законопослушным квартиросъемщиком, - но это не стало аргументом для суда. Пришлось вновь обращаться в Верховный суд, приобщив к документам еще одну, надуманную «ксиву» отечественными «фемидерастами».
Повторное рассмотрение моего дела в Верховном суде состоялось 17 февраля 2010 г. под председательством судьи Таптыга Махмудова. Это был тот самый судья, который первым санкционировал мой арест по этому делу десять лет назад в рекордно короткое время. Тогда он был районным судьей, а сейчас вершил судьбы в высшей инстанции. С началом судебного процесса, председательствующий объявил состав судей и обратился ко мне с вопросом – будут ли отводы составу суда? Я ответил отрицательно и пообещал разъяснить позицию при выступлении. Покончив с формальностями, Т.Махмудов предоставил мне слово для выступления:
- Уважаемый суд, я обещал в своем выступлении объяснить причину, по которой я не обратился с ходатайством об отводе состава суда. Причиной такого решения являетесь вы, господин председательствующий.
Сделав паузу, я посмотрел на судей – мое заявление вызвало неподдельный интерес у коллег председательствующего - судей И.Джафарова и А.Сейфалиева, а присутствующие в зале невольно усилили внимание выступлению.
- Ровно десять лет назад вы, господин Тапдыг Махмудов, первым санкционировали мой арест по рассматриваемому сейчас делу. Поэтому, нет нужды подробно останавливаться на существе дела – вам оно достаточно известно. Хочу лишь спросить у вас – помните ли вы, что произошло через час после вынесенного вами решения?
- Неужели ты это помнишь? – не скрывая удивления, прервал меня председательствующий.
- Еще бы, не помнить сильнейшее землетрясение, потрясшее город. Лично я воспринял это, как знамение свыше на несправедливое решение. Судьба предоставила вам еще раз возможность дать оценку событиям десятилетней давности. Я не знаю, верите ли вы в бога, совершаете ли намаз или справляете религиозные обряды, но сегодня – последний день траура по имаму Гусейну. Можете считать это мистическим совпадением, но перст судьбы повторно указал именно на вас в этом деле: вы начинали его с ареста, вам и предстоит поставить окончательную точку. Благодарю за внимание. Доклад окончил – по-военному отрапортовал я.
После меня заслушали прокурора, который, без объяснения причин, попросту попросил судей оставить решение апелляционного суда без изменений. Судьи, заслушав обе стороны, не выходя из зала, на месте приступили к совещанию. С нескрываемым интересом присутствующие в зале с напряжением ждали окончательного вердикта. Недолго посовещавшись, судьи дружно закивали головами, и председательствующий объявил, что мое обращение удовлетворено. Таким образом, спустя десять лет, решением Верховного суда меня полностью восстановили в правах гражданина Азербайджана. После оглашения решения, Т.Махмудов весло заметил:
- Вот видишь, Джан-Мирза, и наши суды начали перестраиваться.
Я не нашелся что-нибудь ответить на это замечание, только коротко выпалил:
- Удачи…
А перед глазами пронеслись пятнадцать лет преследований, завершившиеся обвинительным приговором, десятки арестов по причинам, доходящим до абсурда. Меня арестовывали за то, что не отдал воинскую честь министру обороны, проезжающему мимо на машине; за то, что «покинул пределы гарнизона», заехав на рынок «восьмого километра»; за оскорбление чести и достоинства руководства, выразившееся в том, что дал интервью оппозиционной газете; за то, что не следил за своим здоровьем…
Остается надеяться на то, что парадоксы правосудия когда-нибудь приведут к тому, что возобладает здравый смысл и на скамье подсудимых окажутся те, кто, в свое время, потворствовал правовому беспределу при становлении независимого Азербайджана.
Джан-Мирза МИРЗОЕВ,
Профессор, военный обозреватель
|
