 Заключение под стражу, помимо физических и нравственных ограничений, предоставляет осужденному и возможность для осмысления и анализа происшедших событий, а на их основе подвести итоги, сделать выводы и запланировать будущие шаги. Так вот, мой арест удивительным образом совпал с завершением следствия по нашумевшему делу – убийству видного ученого, академика, Героя Советского Союза Зии Мусаевича Буниятова. И еще одно совпадение: следствие по делу академика вели те же следователи – Сейфетдин Абдуллаев, Габиль Гасымов и др., под руководством начальника следственного управления Генпрокуратуры Таира Кязимова.
Напомню, что о профессионализме отечественных сыщиков красноречиво свидетельствует быстрое завершение следствия по убийству американского бизнесмена Джона Элвиса в ноябре прошлого года, когда ведомство Т. Кязимова доложило руководству страны о задержании убийцы. К великому стыду отечественной фемиды, только вмешательство американских специалистов позволило предотвратить осуждение невиновного «киллера», который, по материалам наших следователей, «добровольно» признался в содеянном преступлении! Не это ли свидетельство того, что деятельность следственного управления направлена не на поиск истины, а (в лучших традициях советского периода) показушный доклад руководству, даже если их действия лягут несмываемым позором на Генпрокуратуру республики?
Поэтому понятна реакция, когда один из следователей, Г.Гасымов, в ходе допроса, как бы невзначай, отметил, что следствие по убийству академика З. Буниятова завершено, задержанные лица по этому делу признались (!) в совершении преступления и мои выступления и статьи в СМИ только мешают следствию. Тогда я не придал этому факту должного значения и посчитал разговор случайным эпизодом в процессе допроса. Но «случайности» упорно повторялись! Уже находясь здесь, в СИЗО №1, я узнал о том, что несколько арестованных подвергались «допросу с пристрастием» именно в ведомстве Т. Кязимова, где их заставляли признаться в причастности к убийству академика. В течение продолжительного времени их истязали, пытали, избивали до крови (от полученных побоев некоторые получили увечья) с целью подтверждения версии следствия. «Признавшихся» уже осудили, а «упорных» привлекли к уголовной ответственности по другим, надуманным статьям уголовного Кодекса. Не зря говорят: один раз – случайность, два – совпадение, а три – уже система.
В ходе судебного процесса по делу убийства академика З. Буниятова, адвокаты обвиняемых неоднократно поднимали вопрос о привлечении меня к суду в качестве свидетеля, но так и не дождались своего. Теперь я могу объяснить, почему это произошло: мои показания (прав был следователь Г.Гасымов) действительно мешали стройному ходу следствия и, естественно, не вписывались в проторенную колею. Следствие шло долго (с февраля 1997 года), скрупулезно собирались и обобщались факты, были арестованы подозреваемые в совершении убийства. Но, общеизвестно, что при раскрытии таких громких дел, чрезвычайно важно не только задержать исполнителей, но и выявить заказчиков преступления. Естественно, что следствие по делу убийства достойного сына Азербайджана, академика, Героя Советского Союза, вице-президента Академии наук Зии Мусаевича Буниятова находилось не только под контролем руководства республики, но и в центре внимания общественности. Поэтому не удивительно, что к 1999 году стало известно о том, что прокуратура вышла на след преступников, арестовала их и приступила к решению основной задачи – выявлению заказчиков преступления. В следующем году истек конституционный срок пребывания в должности Генерального прокурора и, в соответствие с Законом, были назначены новые руководители ведомства, а следственное управление генпрокуратуры возглавил небезызвестный Таир Кязимов.
Следствие приняло совершенно иное направление. И как тут не согласиться с древними: «Когда стадо поворачивает обратно, хромой козел становится лидером». Документально подтвержденные факты и материалы следствия были попросту проигнорированы, а за основу доказательств были приняты показания арестованных подозреваемых лиц. Какой ценой, и какими методами добывались и выбивались (в прямом смысле слова) признательные показания у задержанных фигурантов дела, было показано выше…
Не мне судить и, тем более, давать оценку следствию, но возникает резонный вопрос, с какой стати, я так болезненно реагирую на ход и результаты расследования, упорно, настойчиво и неоднократно выступаю в средствах массовой информации с критическими статьями? Отвечу словами покойного академика, которые он, однажды, сказал мне: «Если не ты, не я, то – кто?»
С академиком З.Буниятовым мы были близко знакомы, я часто бывал не только у него на работе, но и дома, а он неоднократно присутствовал на мероприятиях в училище, которым я руководил. Считаю божьей милостью, что судьба свела меня с этим гениальным ученым, простым и человечным в общении, принципиальным, настойчивым и бескомпромиссным в достижении цели. Поэтому, как гражданин и морской офицер, я обязан и должен довести до общественности правду об этом человеке – несомненном достоянии всего азербайджанского народа.
Не стану более опускаться до эмоций, а буду излагать только факты. После убийства академика, меня, как близко знакомого с З.Буниятовым, 24.02.1997 г. вызвали в следственную группу прокуратуры для дачи показаний (на следующий день, после похорон). В ходе дачи показаний я рассказал следователям о находящихся на столе академика в рабочем кабинете документах и материалах, содержащих военную и государственную тайну, и компрометирующих руководство Министерства обороны. Речь шла о казнокрадстве, хищениях и злоупотреблениях высшего эшелона оборонного ведомства. Следователи с удивлением сообщили мне о том, что при обыске кабинета таких материалов не обнаружено! Теперь уже удивился я сам – на протяжении последних двух лет, при неоднократных встречах, академик Зия Мусаевич Буниятов регулярно мне их показывал, и эти материалы неизменно находились на левой половине рабочего стола вместе с поздравлениями, адресами и пр. Показывая эти документы, академик интересовался моей точкой зрения и оценкой достоверности материалов. Размеры хищений и злоупотреблений в системе Минобороны поражали воображение: казнокрадство в оборонном ведомстве было сравнимо с бюджетом республики! Поэтому эти документы прочно запечатлелись в памяти, и я начал перечислять их без особого напряжения. Для того чтобы оценить объем информации, содержащихся в тех материалах, приведу следующую цифру: только перечень документов и сведений потребовал более трех суток (!) кропотливой работы следователей для фиксирования этого в протоколах. Документы пропали, умопомрачительные и чудовищные сведения, сообщенные мной, заставили руководство всерьез отнестись к моим показаниям. Помню, что на беседу со мной приехал заместитель Министра внутренних дел генерал-майор Захид Дуньямалиев, который напомнил мне, что дело находится на личном контроле президента, и спросил – понимаю ли я ответственность за свои слова. Я ответил, что осознаю ответственность, и вдруг, он задал совершенно ошеломляющий вопрос:
- Ты считаешь, что преступление совершил министр обороны?
Такой поворот беседы, признаться, обескуражил меня, но, взяв себя в руки, ответил:
- Очень прошу Вас не задавать мне такие вопросы. Кто является преступником – определит суд. Всем известны мои натянутые отношения с министром обороны, и я не хочу скатываться на личные, субъективные оценки. Объективно же, взаимоотношения Зии Буниятова и Сафара Абиева можно охарактеризовать так: оба ненавидели друг друга, но это ни о чем не говорит. Фактом же является то, что после убийства академика у него со стола исчезли документы и материалы, компрометирующие Министерство обороны в целом, и самого министра – в частности.
Затем настала очередь Генерального прокурора Эльдара Гасанова, который принял меня в своем кабинете и, в присутствии своих заместителей, в очередной раз, сообщив об ответственности, спросил, подтверждаю ли я свои показания. Я вновь ответил утвердительно и сообщил о том, что есть свидетели, которые также могут подтвердить сказанное мной. Генпрокурор дал мне указание подробно письменно изложить необходимые дополнения, а контроль возложил на одного из заместителей – Назима Аллахвердиева.
Каково же было мое удивление, когда назавтра меня приказом по месту службы наказали «за отсутствие на мероприятиях в училище». Я сообщил об этом следователям и, несмотря на то, что представил руководству документы, подтверждающие мой вызов в следственную группу, - наказание осталось в силе. Кстати, это наказание до сих пор не снято, несмотря на то, что лично Генеральный прокурор опротестовал данное взыскание!
Выполнив указание Генпрокурора, я письменно представил список лиц, которые могли бы подтвердить мои показания. И, действительно, все перечисленные мной свидетели подтвердили наличие тех материалов у З.Буниятова. Впоследствии, упомянутые документы и материалы, исчезнувшие со стола академика после его убийства, были восстановлены и переданы мной в Генеральную прокуратуру в октябре 1998 года.
Все это происходило в условиях преследования «инакомыслящих» со стороны Минобороны под руководством главы оборонного ведомства Сафара Абиева. Надо отдать должное министру обороны: все свидетели, подтвердившие нахождение у Зии Буниятова документов и материалов, компрометирующих руководство оборонного ведомства, были либо уволены, либо разжалованы, либо упрятаны за решетку.
К моменту завершения следствия по убийству академика и начала судебного процесса по этому делу (к ноябрю 2000 г.), хоть и разжалованным, но не изолированным, оставался я один…
Продолжение следует
Джан-Мирза МИРЗОЕВ,
Профессор, военный обозреватель
|
