 Пролог
Представляемая мной читателям данная статья во многом библиографична, основана на реальных событиях, происходящих на закате СССР, в первые годы постсоветского Азербайджана и в наши дни. Впервые я приступил к обобщению произошедших событий, находясь под арестом в камере № 28 Баиловского следственного изолятора (СИЗО) в декабре 2000 года по обвинению в совершении тяжкого преступления. С тех пор прошло 11 лет и, начиная публикацию своих воспоминаний, долго решал мучающий вопрос: как быть с теми ощущениями десятилетней давности – ведь, многое в мироощущении изменилось и, стало быть, необходимо вносить изменения в оценку и трактовку событий? Поразмыслив, решил все оставить так, как воспринималось происходящее в то время, когда я писал об этом в первый раз, т.е., восприятие событий в настоящей публикации отражает те эмоции и взгляды, которые соответствовали моему психологическому состоянию в описываемые периоды. Перебирая и восстанавливая записи прошлых лет, я преследовал главную цель – сохранить дух и смысл происходящего в каждом эпизоде. Поэтому в тексте иногда нарушается хронология событий, возможны отступления от канвы повествования, которые, по моему мнению, необходимы для разъяснения или подкрепления версий и предположений (дальнейшие события подтвердили верность таких отступлений, но тогда они писались по наитию).
Перед началом изложения основных событий я должен сообщить читателям события, предшествующие моему очередному аресту в ноябре 2000 года. В результате нашего противостояния с министром обороны Сафаром Абиевым и многолетней судебной тяжбой выяснилось, что министр не только проиграл мне судебный процесс, но и письменно (!) отказался выполнять решения судов. Тем самым, действия С.Абиева уже расценивались как уголовные и подпадали под статью 188 УК АР (старая редакция – ред.), предусматривающей два года лишения свободы за невыполнение решения суда. Понимая, что я так дело не оставлю, меня долго лишали отпуска (чтобы воспрепятствовать обращению в суды), но в ноябре 2000 года вынуждены были отправить в отпуск. Мое доверенное лицо – председатель комитета защиты прав военнослужащих и членов их семей Гордеева Т.М., - от моего имени 22 ноября 2000 г. подала исковое заявление в Сабаильский суд о привлечении министра обороны Сафара Абиева к уголовной ответственности по ст. 188 УК АР (старая редакция). Через два дня, 24 ноября, мне должны были сообщить дату судебного заседания…, но именно в этот день меня и арестовали.
АРЕСТ
В этот день мне поступило приказание прибыть к замминистра полковнику Мамеду Бейдуллаеву (ныне – начальник инспекции вооруженных сил, генерал-майор – ред.). Странным уже было то, что меня подвезли к нему на встречу на служебной машине. Думал, к чему бы это? Полковник встретил меня во дворе своей резиденции и завел очень милый разговор о том, что де пора прекращать скандал с министром и надо начинать все с чистого листа. В частности, он предложил мне принять участие в создании некоего научного центра Минобороны и там использовать свой потенциал ученого. Удивленный таким поворотом дела, я дал согласие, но предупредил, что судебный процесс все равно надо доводить до завершения.
- Это – твое личное дело, - таинственно улыбнулся М.Бейдуллаев и загадочно добавил, - к тебе появились некоторые вопросы, на которые надо получить ответы. Тебя подбросят «туда».
Подъехала машина из военной комендатуры, офицер вежливо пригласил меня сесть в салон автомобиля, и мы поехали прямиком … в следственное управление Генпрокуратуры. Там меня представили начальнику следственного управления Таиру Кязимову, который вежливо «перепоручил» меня старшему следователю Сейфетдину Абдуллаеву и следователю Габилю Гасымову. Все еще не понимая происходящее, я с интересом ждал объяснения причин моего вызова в это заведение. Наконец, усевшись в кабинете С.Абдуллаева, началась обычная процедура допроса свидетеля – анкетные данные, прохождение службы и т.д. Я терпеливо отвечал на ничего не значащие вопросы и все еще не мог понять, о чем же идет речь. Добродушные вопросы и ответы закончились, когда старший следователь вдруг вкрадчиво задал очередной вопрос:
- Вы знакомы с Алиюсифом Таировым?
Немного подумав, я не припомнил такого знакомого и ответил:
- Нет. Не знаю.
- А вот он утверждает, что знаком с Вами, - с улыбкой добавил Абдуллаев.
Все еще не понимая сути происходящего, я весело ответил:
- Вполне возможно. Но я не могу его вспомнить.
При этих словах старший следователь протянул мне несколько фотографий сомнительного качества, на которых был изображен изможденный и усталый человек. Приглядевшись внимательнее, я узнал его:
- Да это же Фикрет! Или, как мы его называли, - Фика.
- Откуда Вы его знаете?
- Учились в одной школе, правда, в разных секторах: я - в русском секторе, а он – в азербайджанском, жили по соседству, гоняли футбол…
Сдвинув брови, старший следователь серьезно изрек:
- Это – Алиюсиф Таиров, совершивший ряд тяжких преступлений. А «Фика», «Ленин», «Джин Фикрет» - попросту клички. Когда Вы его видели в последний раз?
Немного задумавшись, ответил:
- Точно не могу вспомнить, но это было несколько лет назад, когда я его увидел в одно из посещений в здании МВД. Помню, поприветствовав друг друга, я спросил его, что он тут делает. Фика уклончиво ответил, что бывает здесь часто. Я не стал донимать его расспросами.
- Сколько раз Вы с ним встречались?
- Два-три раза и всегда в здании МВД при посещении замминистра МВД полковника Ровшана Джавадова.
- Зачем Вы встречались с Джавадовым?
- Да, мало ли? Мы были близко знакомы, он участвовал на мероприятиях в училище, которое я, в то время, возглавлял. В конце концов, Джавадов являлся официальным лицом и высокопоставленным чиновником государства, и нет ничего зазорного в том, что он получал от меня официальные приглашения на мероприятия в училище – выпуски офицеров, принятие присяги курсантами, юбилейные даты и пр.
Наконец-то, старший следователь сообщил мне, что арестованный А.Таиров обвиняется в совершении убийства бывшего начальника училища контр-адмирала Гусейнова Э.Г. по указанию Р.Джавадова, а мне предстоит очная ставка с ним. Через некоторое время меня препроводили в какое-то помещение, оснащенное видеоаппаратурой, и ввели туда арестованного. Увидев А.Таирова в наручниках, я невольно потянулся к нему, мы обнялись (нам не мешали, велась съемка), потом расселись, а старший следователь С.Абдуллаев приступил к официальной процедуре очной ставки. После необходимых формальностей, следователь предложил арестованному рассказать о существе дела. Я внимательно слушал и разглядывал его – он, действительно, казался уставшим и изможденным, но более всего поразили меня почерневшие пальцы рук арестанта, которые он держал на столе. Говорил он тихо и внятно, взгляд был отрешенным, а весь облик арестованного говорил о какой-то апатии ко всему происходящему. Суть его пятнадцатиминутного монолога сводилась к следующему: между Э.Гусейновым и Р.Джавадовым возникли неразрешимые разногласия, и последний дал указание их группе о ликвидации адмирала. Обо мне не было сказано ни слова. Проводящий очную ставку С.Абдуллаев намекнул ему об этом и указал на меня. А.Таиров, посмотрев на меня, произнес:
- Джан-Мирза к этому отношение не имеет.
Тогда старший следователь, многозначительно показав на какие-то бумаги на столе, холодно одернул арестованного:
- В предыдущих показаниях вы говорили совершенно другие слова. Вам зачитать?
Арестованный молча опустил голову и замолчал. Вместо него я попросил зачитать эти показания. Когда следователь прочитал выдержку из предыдущих показаний арестованного, мне стало не по себе: по мнению арестованного «Джан-Мирза и компания» (именно так на азербайджанском языке и было записано – «Джан-Мирза гили») и подвигли Р.Джавадова на убийство Э.Гусейнова!
Не зная, что и сказать по этому поводу, я перевел взгляд на опустившего голову А.Таирова. Молчание прервал старший следователь:
- Таиров, вы подтверждаете свои показания?
- Да…
- Повторите громче свои слова на камеру.
К моему удивлению, не глядя в мою сторону, а, отведя взгляд куда-то в угол, А.Таиров произнес следующее:
- Мне кажется, что так оно и было.
Его слова подействовали на меня как холодный душ, и на какое-то время буквально лишило дара речи. Из состояния оцепенения меня вывел вопрос старшего следователя:
- Что вы скажете по этому поводу?
Совершенно не замечая его, я обратился к арестованному:
- Фика, ты чего несешь? Откуда у тебя такие предположения? А главное, кто такие эти «гили»? Кого ты имеешь в виду?
Мой шквал вопросов прервал следователь, указав мне, что здесь вопросы задает он. Извинившись, я попросил разрешение задать арестованному вопросы. Получив разрешение и успокоившись, я задал вопрос:
- Фика, вот ты говоришь, что тебе кажется, что именно «Джан-Мирза гили» и подстрекали Р.Джавадова к убийству. Ты слышал, чтобы я и «гили» говорили об этом?
- Нет.
- Может, ты видел, когда я и «гили» обращались с такой просьбой к Р.Джавадову?
- Нет. Не видел.
- Может быть, эту информацию передал тебе лично Р.Джавадов?
- Нет.
- Тогда, наверное, кто-то другой это сделал?
- Нет. Мне никто об этом не говорил.
- Так откуда же у тебя появились такие предположения?
- Не знаю. Но мне кажется, что так и было.
Почему так заученно он повторял «мне так кажется» выяснится уже в ходе суда – это было следствием давления, угроз, шантажа и пыток. Но об этом будет написано ниже. На этом же этапе, единственное, что смогли уточнить по результатам моих вопросов, так это то, что под термином «гили» подразумевается Эльчин Халилов (президент МНТК «Интергео-Тетис»), с которым мы, действительно, несколько раз посещали Р.Джавадова в здании МВД. Когда, по завершении очной ставки, старший следователь С.Абдуллаев сообщил мне о моем задержании в качестве подозреваемого по делу об убийстве адмирала, я не смог сдержать улыбки и довольно саркастически спросил:
- Где Вы учились? Разве можно задерживать людей только по тому, что кому-то что-то «кажется» и при этом не приводятся никакие аргументы и доказательства? Вас засмеют на первом же суде.
Он даже не счел необходимым как-то отреагировать на мои слова – старший следователь сделал свое дело и теперь перепоручал меня следователю Габилю Гасымову, которому и предстояло все произвести в соответствии с недавно принятым новым уголовно-процессуальным Кодексом Азербайджана.
Выше изложенное было написано без комментариев, излагались только факты. Но я обещал читателям довести до них мысли и анализ происходящего так, как я воспринимал события тогда, в 2000 году, находясь в камере СИЗО Баилово. Привожу эти записи без изменений – так, как они были сделаны по горячим следам.
Продолжение следует
Джан-Мирза МИРЗОЕВ,
Профессор, военный обозреватель
|
